Инклюзия — не милосердие, а норма

Инклюзия в России до сих пор воспринимается как исключение, а не правило, отчего родители особенных детей часто сталкиваются с осуждением, нехваткой ресурсов и устоявшимися стереотипами. Многие боятся выходить в общество, потому что не верят, что их ребенка примут. В первой части интервью психолог, руководитель инклюзивного центра «Йом-йом» Яна Иванова говорила о том, как важно не запираться в четырех стенах и почему детям с особенностями здоровья нужны другие дети. В продолжении разговора мы обсудили, как формируется инклюзивная среда, что помогает детям адаптироваться и почему настоящая инклюзия начинается с уважения к разнообразию.

— Яна, что сегодня понимается под инклюзией?

— В прямом переводе с английского inclusion — это включение. Но следует понимать шире. Сегодня инклюзия — это создание такого мира, в котором есть место для всех. Не адаптация человека под уже существующие условия, как в модели интеграции, а изменение самих условий: среды, норм, инфраструктуры. Это и пандусы, и визуальная навигация, и возможность спокойно выйти с ребёнком, который себя ведёт «не как все». Чтобы все это заработало, наша среда должна стать принимающей и готовой к появлению разных людей.

— По какому принципу создаются инклюзивные группы? Сколько в них обычных и сколько особенных детей?

— Вариантов много, особенно в США, но и там всё зависит от штата. Где-то действуют прогрессивные подходы, где-то — формальные. Мы в своей практике не видели точной копии нашей модели (в инклюзивном центре «Йом-йом» — прим. ред.): дошкольная группа, где 20–30% детей — с особенностями развития, а остальные нейротипичные.

Бывают модели с соотношением 50 на 50 или даже 30 на 70, где 70% особенных детей, но такие группы требуют колоссальных ресурсов. И это сильно усложняет задачу: становится трудно сохранять естественный, живой ритм детства. Нужно больше взрослых, больше сопровождения, больше индивидуальной работы.

— На чем технически строится инклюзивная среда? Какие практические инструменты вы используете?

— В первую очередь, это визуализация. Инклюзивная среда должна быть визуально поддерживающей. Нам всем это становится понятно, когда мы оказываемся в чужой стране и не знаем языка: нам помогают картинки, знаки, схемы. Детям тоже нужна визуальная опора. Но пока в городской среде это еще не стало нормой. А у нас в центре — стало.

— Что еще помогает детям адаптироваться?

— В каждом помещении у нас есть специальная полочка с так называемым «джентльменским набором»: шумопоглощающие наушники, песочные часы, фотографии пространства. Эти предметы не убраны в шкаф, а всегда под рукой — и дети, и взрослые могут ими воспользоваться.

Если кому-то слишком шумно — надевает наушники. Представьте себя на рок-концерте около динамика, сколько вы там выдержите? Когда разные дети и взрослые начинают пользоваться наушниками, это способствует инклюзии. Это не особые меры, это — просто способ лучше себя чувствовать. Когда возбужденный и уставший ребенок надевает наушники, он продолжает слышать, но приглушенно, и перестает нервничать, поэтому может остаться в зале.

Песочные часы — это видимое и понятное время. Песок сыпется, значит, скоро занятие или игра закончится. Кроме того, мы сейчас создаем еще целую подборку вещей «Инклюзия в чемодане» — это предметы-помощники для детей и родителей.

— Что туда войдет?

— Таких приспособлений очень много. Сколько людей в детстве и во взрослом возрасте грызут ручку, волосы, одежду. Эти действия помогают лучше себя чувствовать, справляться с волнением. Сейчас для этого есть безопасные альтернативы, например, насадки на ручки, которые можно грызть, жевательные кулоны и браслеты.

Очень полезны утяжеленные предметы — шарфы, жилеты, одеяла. Они помогают ребёнку почувствовать границы собственного тела, «заземлиться», снизить тревожность. Утяжеленное одеяло можно использовать не только ночью, но и днем — например, на занятии. Его действие аналогично глубокому массажу.

И это тоже — про инклюзию. Так мы не подавляем потребность, а имеем возможность ее удовлетворить и продолжить комфортно существовать в среде.

— С какими сложностями сталкиваются родители при первых шагах в инклюзивное пространство?

— Все необычное берёт силы, наш ресурс. Незнакомые лица, другое расписание, новые правила утомляют, особенно на фоне тревоги, неопределённости, диагноза. И у всех адаптация происходит по-разному: у кого-то легко, у кого-то болезненно. Тут большую роль играет темперамент. Есть дети (и взрослые), у которых низкая чувствительность к переменам, а есть те, кому даже малейшие изменения даются тяжело. Но важно понимать: трудности на этом пути — это норма. Перестройка требует времени.

— Как инклюзия влияет на обычных детей?

— На нейротипичных детей инклюзия влияет самым лучшим образом. Детство — это период присвоения мира. И когда рядом есть ребёнок, отличающийся от тебя, ты учишься регулировать себя, быть внимательным, принимать. Это формирует здоровую самооценку и гибкий, развитый мозг.

— Что дает инклюзивная среда родителям, чьи дети имеют особенности здоровья?

— Родители очень меняются психологически. Для них это место выдоха, возможность впервые за долгое время почувствовать себя в комфортной обстановке, где никто не будет сторониться, делать замечания, что виновато воспитание, а не диагноз.

— Что делать семьям, у которых нет доступа к инклюзивным центрам в больших городах?

— Делать центр самим. Не в одиночку, конечно, а искать союзников: педагогов, специалистов, других родителей. Иногда в регионах это сделать бывает даже проще. Люди знают друг друга, власти открыты к диалогу, и нередко именно в маленьких городах получается быстрее добиться результатов. Если нет инклюзивного центра, можно сделать таковым любой центр: образовательный, спортивный, творческий, реабилитационный. Главное — найти тех педагогов, которые готовы работать с разными детьми. Но в этом и суть педагогики — учить того ребенка, который есть. А если возникнут вопросы и будет нужна поддержка, можно связаться с нами, мы работаем с регионами онлайн, консультируем, делимся опытом.

— В этом ваша миссия?

— Отчасти да, но скорее нет. Инклюзивные центры нужны лишь до тех пор, пока общество не станет инклюзивным по умолчанию. Наша миссия — в том, чтобы такие центры, как «Йом-Йом», однажды стали не нужны.

Читайте также: Психолог Надежда Мазурова: «Только 25% родителей могут самостоятельно принять тяжелый диагноз ребенка»